Великое Иллирийское восстание

Римские войска находились всего в пяти дневных переходах от неприятеля, когда кампанию пришлось срочно свернуть, а с Марободом заключить мир: в тылу у них произошли события, которые не только поставили под вопрос их господство на Балканах, но и создали угрозу непосредственно Италии. Это было грандиозное восстание в Иллирике, которое имело глобальные последствия, будучи началом конца всей программы Августа по завоеванию мирового господства.

Гористый северо-запад Балканского полуострова издавна интересовал римлян — через эти земли проходила дорога из Италии на Балканы и далее на Восток. Хотя Иллирик считался римской провинцией со времен Республики, полное покорение его было сложной и не особенно актуальной задачей, которая досталась в наследство Империи. Правда, в 35-33 гг. до н. э. Октавиан вел там военные действия, но они были продиктованы интересами надвигавшейся борьбы с Антонием, римские войска не втягивались в затяжные бои, и дело, в сущности, ограничилось захватом прибрежной полосы.

Задача полного покорения этого региона с выходом римских легионов к Дунаю была поставлена Августом после завершения завоеваний в Альпах, а решена в ходе так называемой Паннонской войны 12-9 гг. до н. э. Р. Сайм детально проанализировал эту кампанию и пришел к выводу, что в военных действиях тогда принимали участие две группы римских армий: одна из них (под началом Тиберия) шла с запада, другая двигалась ей навстречу из Македонии.

Э. Корнеман обратил внимание на значение, которое придавал этой войне Август, — после длительного пребывания в Германии принцепс сделал своей штаб-квартирой Аквилею, одновременно являвшуюся главной базой действующей армии.

По мнению Р. Сайма, покорение Иллирика в этот период было в значительной степени номинальным: римляне ограничились захватом основных коммуникаций, что же касается ликвидации всех очагов сопротивления и строительства военных дорог для проникновения в глубину страны, то это было оставлено на будущее.

Период с 8 г. до н. э. по 6 г. н. э. источниками освещен плохо: Балканы выпадают из поля зрения античных авторов, так как Тиберий был отозван в Германию, а затем удалился на Родос. Однако есть данные, которые позволяют утверждать, что именно в это время Рим предпринимал интенсивные военные усилия в бассейне Дуная.

Сильно поврежденная надпись, не сохранившая имени исторического лица, о котором идет речь, сообщает об операциях римских войск за Дунаем (ILS. 8965). В этом римском военачальнике принято видеть Марка Виниция, консула 19 г. до н. э., личного друга Августа и одного из крупнейших военачальников времени его принципата.

К 6 г. до н. э. — 4 г. н. э. Р. Сайм относит также успешные боевые действия Гнея Корнелия Лентула против даков, упомянутые рядом источников, но без точной датировки. В свое время Ф. Мильтнер попытался свести все сведения о войнах римлян в этом районе и выдвинул гипотезу, согласно которой в 10 г. до н. э. римские армии форсировали Дунай тремя корпусами: на северо-западе М. Виниций, в центре — «неизвестный генерал», на юго-востоке — Гн. Корнелий Лентул.

Р. Сайм подверг эту точку зрения жесткой критике, указав, что подобное построение является чисто произвольной конструкцией, восходящей к схеме Шультена, которая относится к римским операциям в Испании 26 г. до н. э.

С маститым английским историком здесь трудно не согласиться: объединение в пределах одного года всех трех известных римских экспедиций за Дунай выглядит чисто произвольным (не говоря уже о том, что «неизвестным генералом», который командовал центральным корпусом, был, скорее всего, Марк Виниций, что разрушает схему, предложенную Ф. Мильтнером). Даже с точки зрения здравого смысла датировка столь крупных операций 10-м г. до н. э. не выдерживает критики: центр тяжести римской внешней политики находился тогда в Германии; кроме того, шла крупномасштабная война в Иллирике, и на третье наступление, которое к тому же осуществлялось бы без намека на какое-либо стратегическое взаимодействие с армиями в Германии и Иллирике, у Рима не было ни сил, ни необходимости.

Но через несколько лет ситуация изменилась, и, при всей фрагментарности сохранившихся данных, нет оснований отрицать, что Рим где-то на рубеже нашей эры, приостановив наступление в Германии, активизирует военные усилия в бассейне Дуная. С другой стороны, именно тогда создавались предпосылки грандиозного восстания в тылу римских армий: римляне рвались вперед, не обращая должного внимания на закрепление достигнутых результатов, а господство в завоеванных областях осуществлялось традиционными методами, о которых позднее пленный вождь восставших заявил Тиберию: «Вы, римляне, сами виноваты в кровопролитии, потому что посылаете для охраны наших стад не пастухов и собак, а волков».

Восстание 6-9 гг. было опасно для римлян не только своим размахом: против Рима восстали ауксилиарные части его собственной армии; иначе говоря, противник обладал римским вооружением и римской выучкой. Можно согласиться с М. Грантом в том, что так была реализована «опасность, неотъемлемая от новой военной системы Августа». Как оказалось, молодая военная организация Империи, нацеленная прежде всего на внешнюю агрессию, не смогла надежно обеспечить внутреннюю безопасность и дала настолько серьезный сбой, что при ином стечении обстоятельств он мог стать роковым для Рима. Во всяком случае, Август впервые за свою полувековую карьеру утратил присутствие духа (Vell. II. 110. 5); по признанию Светония, это восстание стало для Рима самым серьезным испытанием со времени Пунических войн (Suet. Tib. 16.1).

Вопрос о степени подготовленности самого восстания спорен. Очевидец и участник его подавления утверждает, что оно было тщательно подготовлено, и племена по всей территории Далмации и Паннонии участвовали в заговоре (Vell. II. 110. 2). Если верить Диону Кассию, никакой особой подготовки не было, иллирийские племена воспользовались первым удобным случаем — уходом с их территории римских войск в экспедицию против Маробода (LV. 29. 1-2).

В пользу мнения о спонтанности выступления может свидетельствовать сам момент его начала: если бы его срок был определен заранее, руководителям заговора надо было выждать буквально несколько дней, чтобы главные силы римлян втянулись в боевые действия против Маробода, и тогда шансы восстания на успех возросли бы многократно.

В любом случае, инсургенты проявили небывалую прежде организованность и координацию действий. Веллей Патеркул объясняет это печальное для Рима обстоятельство высокой степенью их романизации: по его словам, они были знакомы не только с римской воинской дисциплиной, но и с латинским языком и даже с литературой (II. 110. 5). Во главе восстания стояли незаурядные военные руководители (Веллей называет их «жесточайшими и опытнейшими вождями»): два тезки, паннонец из племени бревков и далмат из племени десидиатов, оба носившие имя Батон, и некий Пинн (иначе Пиннет).

Инициатива выступления принадлежала тем ауксилиарным частям, что были собраны в качестве подкрепления для армии наместника Иллирика Валерия Мессалина, который уже отправился на соединение с Тиберием (Dio Cass. Loc. cit.). Мятежники разгромили выставленные против них немногочисленные римские войска; первый успех мгновенно заставил взяться за оружие весь Иллирик. По всей территории, охваченной восстанием, были уничтожены римские вексиллярии, не избежали этой участи и безоружные римские граждане, в том числе торговцы.

Общая численность племен, принявших участие в восстании, составила около 800 тыс. человек. Вооруженные силы, выставленные инсургентами, составляли 200 тыс. пехоты и 9 тыс. конницы. Действия осуществлялись повстанцами по единому плану: они разделили свои вооруженные силы на три части, одна из которых должна была оставаться на месте для обороны охваченной восстанием территории, другая вторглась в Македонию, третья предназначалась для наступления на Италию (Vell. II. 110. 4). Но, как оказалось, намерение напасть на Италию было чисто декларативным, хотя Август крайне встревожился и даже заявил в сенате, что если не принять срочных мер, то противник через десять дней может стоять под стенами Рима (Vell. II. 111. 1).

Более чем двухсоттысячная повстанческая армия, бесспорно, представляла собой грозную опасность для римлян; если бы такая сила использовалась эффективно, то для успешного противостояния ей Риму потребовалось бы не менее десяти легионов со вспомогательными войсками. Мгновенно выставить такую армию на новый театр военных действий римляне оказались не в состоянии, стратегическая инициатива грозила выпасть из их рук.

Однако, хотя между отдельными группировками инсургентов и существовал военный союз, реальная координация действий и управляемость их войск, очевидно, оставляли желать много лучшего. Вместо немедленного вторжения всей (или хотя бы большей части) вооруженной армады в почти беззащитную Италию мятежники предпочли более близкую и верную добычу, пройдя огнем и мечом по Македонии и побережью Адриатики. Хотя им сопутствовал успех — наспех собранные римские отряды были разбиты, — но именно в эти решающие дни самый талантливый вождь (Э. Кёстерман называет его «душой восстания»),13 десидиат Батон, временно выбыл из строя — был тяжело ранен каменным ядром при осаде Салоны (Dio Cass. LV. 29. 4).

Тем временем у римлян стал проходить шок, вызванный неожиданностью восстания и его масштабами. Планы восставших, как справедливо заметил Э. Кёстерман, явно не были рассчитаны на скорое возвращение Тиберия. Последний, получив сообщение о начале мятежа, сумел оценить масштабы опасности и принял незамедлительные меры. Нельзя не согласиться с Э. Корнеманом, что Тиберий вновь продемонстрировал свой крупный дипломатический талант, сумев в критический для Рима момент удержать Маробода от выступления.

Заключив мир с Марободом и обезопасив тем самым себя от удара в тыл, Тиберий форсированным маршем двинулся в обратный путь, стремясь в первую очередь перекрыть врагу дорогу в Италию. Десидиат Батон, еще не вполне оправившийся от раны, смог разгадать план римлян и выступил им навстречу, стремясь прежде всего сокрушить их авангард, которым командовал Мессалин. По признанию Диона Кассия, в правильном сражении инсургенты оказались сильнее римлян, и тем удалось пробиться, лишь применив военную хитрость.

В конечном счете, весь экспедиционный корпус, совсем недавно выступивший против Маробода из зимних лагерей на Дунае, сумел прорваться к Сисции (совр. Сисак) — этот город на р. Саве контролирует ведущие на запад коммуникации. Италия была спасена.

Но до перелома войны в пользу римлян было еще далеко — римским и союзным с ними войскам с трудом удавалось удерживать немногие опорные пункты; стратегическая инициатива в первый год мятежа всецело принадлежала повстанцам. Даже их отдельные неудачи (так, в Паннонии им не удалось взять Сирмий — на помощь осажденным пришел наместник соседней Мезии Цецина Север) сопровождались крупными потерями с римской стороны и не могли воспрепятствовать разрастанию восстания. Цецина Север оказался вынужденным отступить в свою провинцию, на которую напали даки и сарматы, Тиберий и Мессалин обороняли Сисцию и не могли позволить себе рискованных действий.

Критическая для Рима ситуация потребовала принятия экстраординарных мер. Т. Моммзен предположил даже, что в период иллирийского восстания было создано восемь новых легионов (с XIII по XX), что увеличило регулярную армию почти в полтора раза. Однако эта гипотеза встретила холодный прием — ее подверг критике Э. Харди, который, правда, сам склонился к смягченному варианту мнения Моммзена — что Август действительно создал тогда новые легионы, но не восемь, а вдвое меньше. Вскоре новые документальные данные сделали теоретические выкладки Моммзена и Харди устаревшими: считается доказанным, что по крайней мере с 15 г. до н. э. и по 9 г. н. э. римская армия насчитывала 28 легионов.

Таким образом, восстание в Иллирике не привело к увеличению количества легионов: Август попытался выйти из затруднения иным способом. Он провел чрезвычайный воинский набор, вновь призвал к оружию ветеранов и (крайне редко практиковавшаяся мера) выкупил у частных лиц молодых и здоровых рабов для зачисления в армию. Во главе наспех собранного подкрепления на театр военных действий был откомандирован десигнированный квестор Веллей Патеркул, боевой офицер, хорошо знакомый Тиберию по последней германской кампании (Vell. II. 111.3). Это пополнение, состоявшее, по мнению Б. Левик, из театральных клакеров и вольноотпущенников, едва ли представляло собой серьезную силу.

Ссылка на источник: http://www.roman-glory.com/parfenov-velikoe-illirijskoe-vosstanie