США
В конце 1916 г. международная обстановка начала стремительно меняться самым кардинальным образом. Военные действия почти на всех фронтах зашли в тупик, выхода из войны, казалось, не было. Во всех воюющих странах росло недовольство народных масс, поднимались революционные настроения. Истощение материальных ресурсов и угроза нараставшей революции вызвали крутой поворот в мировой политике от империалистической войны к империалистическому миру1. Правящие круги искали пути быстрейшего окончания войны путем сепаратных переговоров или «последнего», решающего сражения.
Кое-кто в США высказывал опасения за положение стран Антанты. Их потери были огромны, экономика ослаблена, ресурсы истощены. В России зрела революция, а в окружении царя готовились к сепаратному миру с Германией. Перспективы Антанты выглядели беспросветными. Между тем в «дело» Антанты были вложены немалые деньги Моргана и других американских банкиров.
На самом же деле вряд ли можно было говорить о вероятном военном крахе Англии и Франции. Страны Антанты сохраняли огромный сравнительно с германским блоком экономический потенциал, ибо располагали колоссальными внешними источниками снабжения людскими ресурсами и припасами (из колоний, полуколоний, из США), большой, хорошо вооруженной армией и флотом. К ним перешла в ходе сражений 1916 г. стратегическая инициатива в войне, и как раз на следующий год союзники планировали крупные наступательные операции 2. И об этом знали в США так же хорошо, как и о действительно тяжелом, почти отчаянном положении стран Центральной Европы, которые истощали свои людские и материальные ресурсы в войне на два фронта, были отрезаны от внешних источников снабжения. Эти державы, писал журнал «Нью рипаблик» в октябре 1916 г., ближе к поражению.
Поэтому не гипотетическая угроза краха Антанты могла подтолкнуть США к вступлению в войну, тем более что правящие круги и США и стран Антанты понимали, что американцы не могли бы помочь в военном отношении ввиду недостаточной укомплектованности, необученности и плохого снабжения их армии. В Лондоне отнюдь не торопили вступление США в войну и даже побаивались, зная о различии целей и планов обеих сторон в войне и особенно в послевоенном переделе мира.
Гораздо более важной, пожалуй определяющей, причиной вступления США в войну было все усиливавшееся истощение материальных, финансовых и людских ресурсов Европы, а с другой стороны, накопление золотa, пресыщение финансового капитала США. Бизнес, основанный на во-енных заказах, становился рискованным с точки зрения монополий, по-cкольку война могла внезапно окончиться, а заказы — остаться неоплаченными. К тому же конец войны вызвал бы кризис перепроизводства. С голодной, разорившейся Европы уже трудно было бы получить новые сверхприбыли 3. На Уолл-стрит заговорили о том, что мир с точки зрения бизнеса выгоднее войны, что военный бизнес «давно потерял свою привлекательность» 4.
Американских дельцов пугал и приближающийся крах европейской экономики. Они хотели окончания войны до наступления полного истощения воюющих стран, особенно Германии. Их не прельщала перспектива предоставлять обессиленной Европе плохо обеспеченные кредиты. Выход был один — втянуть в войну США, чтобы стимулировать военное производство и гарантировать новые максимальные прибыли монополиям.
Другой причиной, ускорившей вступление США в войну, был страх перед назревавшей в воюющих странах революцией. Американская буржуазная пресса с тревогой отмечала повсеместный рост мирных настроений, народный протест против дороговизны и голода в странах, вовлеченных в войну, особенно в России.
Наконец, возможное скорое окончание войны означало борьбу за новый передел мира, и, чтобы участвовать в нем «на равных», США должны были вступить в ряды воюющих на стороне Антанты.
Получив в ноябре 1916 г. мандат избирателей, Вильсон уделил основное внимание проблемам внешней политики. Он предвидел обострение международных отношений, но, учитывая антивоенные настроения большинства американцев, по-прежнему выдавал себя за миротворца и гуманиста. Более того, он хотел предстать в этом качестве перед народами всего мира и разработал проект обращения о мире, который должен был, по его мнению, вызвать всеобщие симпатии и доверие к США и их президенту. Однако, к огорчению и досаде президента, Германия опередила его, предложив 12 декабря 1916 г. созвать мирную конференцию. Все же государственный департамент опубликовал 18 декабря ноту, которая получила большой международный резонанс. В ней заявлялось, что президенту США «неясны» причины войны и он просит воюющие стороны «уточнить» их и заодно назвать свои условия мира. Вместе с тем он давал понять, что США, не имеющие якобы каких-либо материальных интересов, готовы выступить для приближения мира 5.
Нота вызвала восторг в мелкобуржуазных и социал-пацифистских кругах. «На улице пацифистов нечто вроде праздника»,— насмешливо отметил Ленин 6. Лидеры же воюющих держав отнюдь не испытывали восторга. Они поняли ноту Вильсона как заявку на участие в мирной конференции и, следовательно, в войне и как явный намек на тайные договоры о переделе мира. 21 декабря Лансинг опубликовал специальное заявление, в котором неосторожно заявил, что страна находится на грани войны. Подобное «разъяснение» ноты президента лишь усилило трево-
гу и у воюющих держав, и у американцев, и Лансингу пришлось подтвердить в печати, что США не собираются отказываться от «нейтралитета» 7.
Пока возбужденный мир гадал, что же означают ноты и разъяснения Вашингтона, деловая пресса вынесла свое суждение: «нас втягивают в войну». 22 января 1917 г. Вильсон выступил в сенате с новым «эпохальным» заявлением, изложив в нем американские условия мира: равенство народов, свобода морей и торговли, мир без аннексий и контрибуций. В конце речи Вильсон предложил воюющим державам заключить «мир без победы» 8. Тщательно разработанное псевдодемократическое выступление Вильсона являлось вызовом союзникам, противопоставляло их тайной дипломатии лицемерную демагогическую доктрину борьбы «за справедливый мир и демократию». В то же время оно выдавало претензию США на руководство в послевоенном переустройстве мира.
В Германии верно поняли заявление Вильсона как знак скорого вступления США в войну и решили упредить его, объявив с 1 февраля 1917 г. неограниченную подводную войну, разрешив американским судам рейсы в Европу на довольно обидных условиях. В свою очередь, заручившись поддержкой лидеров сената, Вильсон 3 февраля объявил о разрыве дипломатических отношений с Германией и отзыве посла.
Различные министерства и ведомства спешно, но осторожно готовились к войне. Однако Вильсон неожиданно «ушел в тень», нигде не появляясь, и 23 дня молчал, ничего как будто не предпринимая. Пошли слухи, слабо опровергаемые Лансингом, что президент надеется избежать войны. В то же время США отвергли предложение о переговорах с Германией, используя посредничество Швейцарии. Несомненно, Вильсон ждал какого-то неосторожного шага со стороны Германии, чтобы объявить ей войну. Немецкое же руководство словно задалось целью облегчить Вильсону зту задачу. К 6 апреля 1917 г. германские лодки потопили с десяток американских судов, а 23 февраля посол в Великобритании У. Пейдж получил от британской контрразведки и тут же передал в Белый дом перехваченную и расшифрованную депешу министра иностранных дел Германии А. Циммермана посланнику в Мексике Эрхардту от 16 января 1917 г., в которой тому предлагалось втянуть правительство Каррансы в союз с Германией, а возможно и с Японией против США 9.
Замысел был небезосновательным (учитывая антиамериканскую позицию Каррансы и давние происки немцев и японцев в Мексике), но неисполнимым. Получив перехваченную депешу, Вильсон, однако, скрыл ее, совершив, с точки зрения российского посла, «весьма л.овкий маневр» 10. Для США депеша Циммермана была настолько выгодна, даже необходима, что Вильсон не сразу поверил в нее, заподозрив мистификацию. Но германские дипломаты сами подтвердили ее подлинность.
Располагая посланием Циммермана и сообщением о потопленных судах, Вильсон 26 февраля наконец-то появился в конгрессе. Перечислив
все обиды, нанесенные Германией американцам, он потребовал объявить «вооруженный нейтралитет» и вооружить торговые суда. Но и тогда Вильсон давал понять, что колеблется объявить войну и ждет реакции конгресса и народа11. Палата представителей одобрила предложения президента, однако 11 сенаторов — пацифистов и изоляционистов, организовав в течение трех дней обструкцию, сорвали принятие соответствующих решений, затянув прения до окончания сессии 3 марта. Вильсон резко осудил «горстку своенравных людей» и, чтобы сразить пацифистов наповал, опубликовал 1 марта текст депеши Циммермана. В стране поднялась яростная шовинистическая кампания. Конгресс принял билль об ассигновании 517 млн. долл. на строительство флота по трехлетней программе, а Вильсон подписал его. «Теперь уже бесспорно,— писал В. И. Ленин о войне в марте 1917 г.,— что она — всемирная, ибо Соединенные Штаты и Китай наполовину втянуты уже в нее сегодня, будут вполне втянуты завтра» 12.
4 марта состоялась инаугурация Вильсона, и вскоре было объявлено о созыве на 16 апреля чрезвычайной сессии конгресса. Президент, не дожидаясь санкции конгресса, издал приказ о вооружении американских торговых судов. Теперь военные приготовления шли открыто, в газетах и на митингах говорилось о фактической войне с Германией. Сессия конгресса была спешно перенесена на 2 апреля. На ее открытии выступил президент. Он объявил, что Соединенные Штаты находятся в состоянии войны с Германией. Вильсон, конечно, не назвал подлинные цели и причины вступления в войну, а разглагольствовал об установлении на земле вечного мира, освобождении народов, правах великих и малых наций и т. п.13 Примечательно, что Вильсон избрал формулу «состояния в войне», а не объявления войны, ибо хотел, как предсказывал журнал «Файненшл эйдж» еще в марте 1917 г., чтобы груз ответственности упал на Германию.
Итак, США вступили (или «оказались») в войну фактически с 3 февраля 1917 г., формально — со 2 апреля. Вильсон сумел растянуть процедуру объявления войны на два месяца, но не из-за колебаний или каких-то соображений гуманизма и морали. Он учитывал антивоенные настроения большинства народа США и считал, что в феврале—марте мало кто откликнулся бы на его призыв воевать. «Президент знал, что страна разделена,— откровенно писал «Нью рипаблик» в марте 1917 г.,— и двигался медленно, чтобы иметь за собой к моменту решения более объединенную страну».
4 апреля 1917 г. сенат и 6 апреля палата представителей приняли резолюцию о состоянии войны с Германией. Период «нейтралитета» закончился. Начался новый период — прямого военного участия в империалистической войне. «США,— писала газета «Правда» 8 апреля 1917 г.,— не могли остаться в стороне при том колоссальном, невиданном переделе всего земного шара, который произведут правительства, заключая мир между правительствами».
Ссылка на источник: http://www.history.vuzlib.su/book_o071_page_76.html