Беларусь, Беларусь, СССР, Минск
зрыв на Минском радиозаводе 10 марта 1972 года —техногенная катастрофа в филиале №1 Минского радиозавода. Как показало расследование, в вентиляционной системе цеха отделки футляров 2-го промышленного корпуса с момента начала эксплуатации оседала и накапливалась лакокрасочная шлифовальная пыль. 10 марта 1972 года в 19:35 по местному времени, во время работы вечерней смены, произошёл объёмный взрыв скопившейся полиэфирной пыли в вентиляционных шахтах и в воздухе. Сила взрыва, по оценке экспертов, составила от 700 до 1000 килограмм в тротиловом эквиваленте[1] и повлекла многочисленные жертвы и разрушения. Остаётся крупнейшей по человеческим жертвам и разрушениям техногенной катастрофой, произошедшей непосредственно на территории Белоруссии.
Спасательные работы
Взрыв произошёл в 19:35 по местному времени, через несколько минут сигнал о ЧП поступил на центральный пульт города и на место катастрофы прибыли дежурные расчёты СВПЧ-5 города Минска под командованием начальника караула части Анатолия Балябина. Вместе с уцелевшими работниками предприятия они составили первую группу, начавшую спасательные работы. По воспоминаниям пожарных:
Здание цеха выглядело словно после бомбёжки — одни развалины, которые, к тому же, продолжали гореть. Из-под железобетонных плит сочился густой ядовитый дым, откуда-то слышались возгласы «Помогите!», превращавшиеся порой в единый нескончаемый вопль; вокруг носились белые от пыли люди. Пожарные незамедлительно приступили к тушению огня и спасению пострадавших.
Впрочем, очагов возгорания было не слишком много. Начало марта 1972 в Минске выдалось холодным и снежным. Когда удалось добраться до первых выживших под обломками, выяснилось, что вода, стекая вниз и превращаясь в лёд, грозит уцелевшим смертью от переохлаждения. Одну девушку нашли живой, но волосы пришлось буквально отдирать от бетонной глыбы, к которой те оказались приклееными толстым слоем льда. После этого находившийся на месте спасательных работ директор филиала приказал пожарным немедленно прекратить тушение пожаров. У пытавшихся продолжать вырывали из рук брандспойты. К этому времени из города сплошным потоком шли машины скорой помощи, на которых вывозили раненых. У прибывших расчётов не было техники для разбора завалов, в то время такая техника полагалась только войскам ГО. Обломки разбирались вручную и с помощью подручных средств.
Через час на место катастрофы прибыл лично Первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии П. М. Машеров и представители армии, был развёрнут оперативный штаб. По боевой тревоге был поднят полк ГО, расположенный у деревни Околица под Минском. Первыми были отправлены механизированные части полка, имеющие автокраны. С их появлением стало возможным поднимать особо крупные обломки бетона. Некоторые обломки плит были столь велики, что краны не справлялись и кренились, грозя перевернуться. Одну спасённую удалось буквально выдернуть из-под плиты, и через секунду плита сорвалась и рухнула вниз.
Вслед за механизированными частями прибыли остальные соединения полка ГО, которые присоединились к спасательным командам. Учитывая масштаб происшествия, было решено поднять по тревоге даже учебные части полка. Полковник Дмитрий Николаевич Глех в 1972 служил командиром учебной роты полка. Его рота была переброшена к месту спасательных работ на рассвете 11 марта. Как он вспоминает, «...то, что предстало нашим глазам, превзошло самые мрачные ожидания. Цех выглядел словно после бомбёжки, одни развалины». Хотя имелась техника, завалы старались по возможности разбирать вручную, опасаясь причинить вред тем, кто ещё мог быть жив. Живых действительно находили. Последний спасённый был извлечён из-под обломков на третий день спасательных работ. У него были сломаны обе ноги и сильное переохлаждение, но его удалось спасти в госпитале. Хуже было с останками погибших. Как вспоминает Глеб о действиях своей учебной роты:
Наши ребята все молодые, отслужили по месяцу-два. Из ста человек личного состава я нашёл лишь десяток, кто смог работать с трупами. Остальные трудились, можно сказать, яростно, разгребали кучи хлама, а как доходили до оторванных голов, конечностей — отказывались дальше работать. Первое время даже кушать не могли.
Ещё он вспоминает солдата своей роты, у котороге в цехе работала родная сестра. Он сутки без перерыва рылся в развалинах. На другой день выяснилось, что девушка не выходила в эту смену. Только узнав это, солдат обратился к командиру: «Товарищ старший лейтенант, разрешите поспать!»
Количество жертв
Точное количество погибших и раненых неизвестно до сих пор. Эти данные были засекречены даже от судей Верховного Суда СССР, которые рассматривали дело. Обвинение строилось на том факте, что
В результате аварии погибли люди и причинён материальный ущерб государству в размере 1 581 000 рублей.
Следует упомянуть, что расхищение государственной собственности и иное умышленное нанесение ущерба государству в особо крупном размере относилось в СССР к государственным преступлениям, а после Указа Президиума Верховного Совета СССР от 6 июля 1961 года каралось вплоть до высшей меры наказания. Таким образом, даже не называя число погибших, государство теоретически предоставляло судьям возможность вынесения приговоров любой степени суровости.
В вечернюю смену в цехе работало около 200 человек. В результате взрыва здание цеха было разрушено практически полностью и представляло собой заваленную обломками площадку с крышей, держащейся на несущих колоннах. Поэтому можно предположить, все работники вечерней смены так или иначе пострадали от взрыва. Единичные исключения воспринимались как чудо. Например, одну из монтажниц в момент взрыва отбросило под тяжёлый железный стол, который защитил её от падающих обломков. Девушка перенесла тяжёлый шок, но осталась жива.
Минимальное число погибших дают воспоминания бывшего начальника филиала № 1, который после катастрофы должен был подписывать акты о смерти на производстве. Таких актов им было подписано 106[2]. С учётом тех, кто мог скончаться позднее, за верхнюю границу можно принять иногда называемое число в 120—140 человек. Неназванный следователь из управления пожарной охраны МВД БССР привёл самую большую цифру: по его словам, погибло 143 человека.
Погибшие в основном были погребены на новом Чижовском кладбище Минска. По детским воспоминаниям одного из журналистов, оттуда не менее двух недель постоянно доносились звуки похоронной музыки, что он связывает с многочисленными похоронами погибших при взрыве.
Освещение событий в СССР
Катастрофа получила беспрецедентное по меркам СССР 1970-х освещение в прессе. Разумеется, и речи быть не могло о точных жертвах, разрушениях и о подробном анализе причин катастрофы. В газете «Советская Белоруссия» на второй день после взрыва появилось только короткое сообщение:
Десятого марта, вечером, во время работы второй смены в цехе по производству футляров Минского радиозавода, произошла авария, в результате которой имеются погибшие и раненые. Пострадавшие доставлены в больницы, где им оказана необходимая медицинская помощь.
Когда это писалось, ещё даже не были завершены спасательные работы: последнего выжившего извлекли из-под обломков только на третий день. Тем не менее сам факт упоминания об «аварии» в СССР советскими же газетами был примечателен. И совсем необычным стало опубликованное в тот же день, 12 марта, в «Известиях» выражение соболезнования от ЦК КПСС и Совета министров СССР:
Центральный Комитет КПСС и Совет Министров СССР в связи с аварией, происшедшей 10 марта с. г. в цехе футляров Минского радиозавода, повлекшей за собой человеческие жертвы, выражают глубокое соболезнование и сочувствие коллективу предприятия, семьям и родственникам погибших и пострадавших рабочих и служащих.
Ниже сообщалось, что правительство СССР и республиканские органы принимают меры по оказанию помощи пострадавшим, их семьям и ликвидации последствий аварии. Также сообщалось, что для выяснения причин и ликвидации последствий аварии образована правительственная комиссия во главе с секретарём ЦК КПСС Д. Ф. Устиновым. По воспоминаниям В. А. Сырокомского, на тот момент первого заместителя главного редактора «Литературной газеты», прочитав в центральной газете это, по его словам, небывалое сообщение, он сразу понял, что произошло что-то экстраординарное:
«Небывалость» заключалась в том, что обычно землетрясения, пожары, взрывы и другие чрезвычайные происшествия печатью замалчивались — при социализме все должно было быть спокойненько.
Редакцией «Литературной газеты» в Минск был немедленно отправлен специальный корреспондент Александр Борин. На месте им была подготовлена большая, на целую полосу, критическая статья. Вся ответственность за катастрофу в ней возлагалась на ленинградский ГСПИ, проектировщики которого создали никуда не годный проект. Статья была показана лично Первому секретарю ЦК Компартии Белоруссии П. М. Машерову и тот её одобрил. Однако в Москве статья не прошла через Главлит, поскольку против её публикации резко возражал Отдел оборонной промышленности ЦК. Заведующий отделом И. Д. Сербин посчитал, что статья бросает тень на всю оборонную промышленность страны. Сырокомский несколько раз звонил самому Устинову, ссылался на мнение Машерова. Однако Устинов, по его словам, заявил: «Вот пусть белорусские газеты и печатают ваш материал». В результате статья так и не была напечатана. В воспоминаниях самого Борина приводятся дополнительные детали подготовки статьи. По его словам, он лично видел письмо Устинова, где статья была названа «откровенной антисоветчиной».
Факт взрыва на режимном предприятии, гибели множества людей и при этом отсутствие какой-либо внятной информации о деталях и причинах трагедии породили множество слухов. Массовая гибель молодых людей (в вечернюю смену работали ударные комсомольские бригады) произвёл шок в относительно небольшой Белоруссии. Потрясённые гибелью родители и родственники хотели знать виновников трагедии, средства же информации после выражения соболезнования хранили молчание. По Минску сначала поползли слухи об успешной диверсии врагов СССР. Вскоре возник слух об участии в диверсии евреев, и ситуация стала стремительно скатываться в сторону вспышки антисемитизма. Как своеобразное преломление «дела врачей», возник слух, что врачи-евреи, работавшие в филиале, в день взрыва не вышли на работу. Распространял ли кто-либо эти слухи целенаправленно или же это был образец мифологии толпы, остаётся загадкой. Руководство страны поняло, что ситуация выходит из-под всякого контроля, когда стихийно собирающиеся толпы людей попытались пройти в сторону бульвара Шевченко с целью самосуда «над евреями». Осознав опасность, правительство перебросило в Минск значительные дополнительные силы КГБ. Любые собрания и скопления людей жёстко пресекались и разгонялись. Ситуацию удалось быстро взять под контроль, но память об этом моментальном озлоблении соседей осталась в памяти многих советских евреев. Даже спустя десятилетия вспышка антисемитизма в Минске, в какой-то момент оказавшемся в шаге от начала погромов, остаётся малоизученным феноменом.
Ссылка на источник: http://www.wikiwand.com/ru/%D0%A3%D1%87%D0%B0%D1%81%D1%82%D0%BD%D0%B8%D0%BA:Neolexx/%D0%9F%D0%B5%D1%81%D0%BE%D1%87%D0%BD%D0%B8%D1%86%D0%B0:%D0%92%D0%B7%D1%80%D1%8B%D0%B2_%D0%BD%D0%B0_%D0%9C%D0%B8%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%BC_%D1%80%D0%B0%D0%B4%D0%B8%D0%BE%D0%B7%D0%B0%D0%B2%D0%BE%D0%B4%D0%B5_10_%D0%BC%D0%B0%D1%80%D1%82%D0%B0_1972_%D0%B3%D0%BE%D0%B4%D0%B0
